Священник Георгий Кириндас О РОЛИ СЛОВА В ФОРМИРОВАНИИ ЛИЧНОСТИ

 

Размышляя об особенностях межкультурных коммуникаций нельзя не учитывать их религиозную составляющую. Обязаны мы это делать уже только потому, что религия, рассматриваемая с точки зрения культурологической, является самостоятельной, но не автономной частью культуры в том же соотношении, что и любой составной элемент-подсистема во взаимоотношении со всей системой, целостность которой не сводится к сумме ее частей. Вкрапленная в систему культуры, религия сохраняет за собой право говорить на свойственном только ей языке смыслов, создавая собственное пространство символов и систему бытийных мотиваций и целей. Христианство, являющееся культурообразующим элементом нашей цивилизации, обращено к личности человеческого индивидуума, заостряя тему его самораскрытия вовне, и поэтому может быть определено, с позиции человека науки, в качестве одного из основных инструментов межкультурной коммуникации, призванного привести к открытию «лика», личности в «ином», и порождающего одновременно новый взгляд на «свое».

            Любое религиозное сознание артикулирует смыслами, являющимися, по словам А.Ф.Лосева [1], «ареной встречи» природного и человеческого, человеческого и божественного, общезначимого и уникального, а тем самым апеллирует к фундаментальным категориям культуры. Христианская вера свидетельствует о воплотившемся Слове, ставшем Смыслом этого мира через непрестанное творческое оплодотворение его умными энергиями Бога Отца. Возвещая всей человеческой цивилизации о Боге-Слове, христианство придает чрезвычайную ценность слову человеческому, обращенному как к «ближнему», так и к «Творцу всяческих». Такое слово насыщено смысловой энергией, фокусирующую в себе и параллельно отражающую собой жизнь личности, как ее порождающую, так и ее принимающую. Слово, обращенное к «ближнему», становится инструментом межличностного общения, а слово, обращенное к Триипостасному Богу, преображается в молитву.

            Нам интересны оба эти вектора слова, адресованного к «другому», поскольку в пространстве религии, в нашем случае – христианства, они на определенной стадии развития личности и причастности ее к Надмирному взаимопроникаются и дополняют друг друга.

            В заявленной теме настоящего доклада упоминаются молитвы, созданные людьми, находящимися в особой зоне социального риска – наркозависимыми. Сам факт создания молитв людьми, несущими на себе весь негативный психологический, соматический, социокультурный «багаж» этой страшной болезни, является чрезвычайно интересным и может послужить, помимо всего, весьма яркой иллюстрацией к созидательной функции обогащенного смыслом слова в обоих векторах его выявленности.

Конечно, знание о силе слова всегда было присуще человеческому сообществу, воплощавшему его в религиозной практике (заклинания, молитвы, поучения, проповеди) и в пространстве культуры (литературные произведения, научные исследования и т.п.). Однако направленность этого знания в узкую плоскость работы с дезориентированными членами общества, в частности, с наркозависимыми, оказывается весьма важной и имеющей перспективу для дальнейшего исследования.

            Молитва человека, ставшего из-за болезни по сути асоциальным элементом, является плодом многогранного переживания слова услышанного и понятого, донесенного до адресата в форме проповеди или доверительной беседы. В связи с этим хотелось бы сделать попытку понять путь смысла от слова услышанного к слову произнесенному в сложном внутреннем мире человека, особенно человека болеющего.

            Повторюсь: интересно то, что мы говорим о восприятии церковного слова теми, кто никогда не имел или утерял опыт самоанализа, глубокой мыслительной работы. Но именно к ним обращено слово о Слове, слово особой формы, интонации и ритмики.

            В качестве архетипа такого созидающего слова может служить призыв Богочеловека Иисуса Христа к Лазарю Четверодневному: «Лазаре, гряди вон» (Ин.11:43). Напомним, Христос сжалился над плачущими сестрами Марфой и Марией, чей брат умер и лежал во гробе уже четыре дня, и вознеся молитву Богу Отцу, громко призвал мертвеца ожить и выйти из могильной темноты в свет дня. Таким образом, повелительное слово, произнесенное Богом Словом, явилось животворящей силой, пробуждающей к жизни всякое мертвое. И пусть Лазарь будет здесь символом всякой души, омертвелой грехом и оживляемой благодатными энергиями Бога.

            Наркозависимые не готовы и не способны слышать слово об Истине в форме, традиционной для церковного амвона – проповеди, выстроенной, пусть даже и подсознательно, по особым, присущим только ей принципам, которые, кстати, в большинстве случаев не совпадают с принципами риторики. Они не готовы принять всякое обращение, испорченное хотя бы малой дозой императива или намеком на нравственное или социальное превосходство. Выстроенная подобным образом межличностная коммуникация рассыпается без малейшей перспективы на восстановление. Поэтому, безусловно, прав Л.Н.Толстой, сказавший, что «слово есть поступок» [2]. Слово, предназначенное воспитывать и созидать, должно нести в себе животворящий запал слова, адресованного некогда Лазарю, произнесенного повелительно, но властью кротости и миротворчества. Речь, которую слышит человек с ослабленной волей и заниженной самооценкой, становится воспринимаемой только в сокращенной межличностной дистанции, в формате малой группы и/или личной встречи. Опыт доказывает, что интенсификации общения способствует позитивный эмоциональный фон речи с элементами фразеологической провокации в духе самокритики представителя Церкви. При этом должна сохраняться предельная аккуратность при сознательном выборе языковых единиц из личного словарного запаса в рамках позволительной метакоммуникации. Методологически важным видится учет логопедического элемента речи и звуковой артикуляции. Произносимому слову и передаваемому им смыслу придается абсолютная авторитетность через предельную фонетическую четкость и стройность мысли. В свою очередь, признание авторитета говорящего порождает преклонение перед его духовной властью и готовность к послушанию, которое чрезвычайно необходимо даже и для медикаментозного лечения наркозависимости.

            Принятое и понятое слово создает новую реальность внутренней жизни человека. Однозначно, глубину человека, особенно - ниспадшего в социальные низы, может прозреть и измерить только религиозный взгляд, для которого научно-психологический подход пусть не во всех, но в большинстве случаев является весьма поверхностным и относительным, хотя и не всегда малоэффективным. Поэтому целесообразнее не ориентироваться на создание полного психологического портрета человека, обновляемого церковным словом, а постараться обозначить только те основные его черты, которые оказываются отправными к появлению на свет (во всех смыслах) собственных молитв наркозависимого.        

Абсолютно верным видится утверждение, являющееся общим местом в исследованиях по психологии религии, что молитва есть плод внутреннего кризиса, который в свою очередь рождается из внутреннего конфликта в ответ на ситуацию невозможности. И если мы все таки говорим, что обстоятельства жизни и доброе слово извне втискивают наркомана в его же внутреннее пространство, мы обязаны говорить о его конфликте внешнего и внутреннего, в своей сути означающего, что прошлое распределение внутренних сил, мировоззренческих установок, сами поведенческие модели должны быть изменены под новую шкалу ценностей, пришедшую через других луюдей. Кризис от невозможности быть прежним: умная, созидающая сила, или энергия, услышанного и принятого слова не позволяет отныне удовлетворять прошлым образом старую, весьма примитивную, систему потребностей, арсенал инструментов самоориентации разрушен и обесценен, поступки, слова жизни «до» не находят оправдания в перспективах жизни «после».

Напомним: «кризис» переводится словом «суд». Ситуация суда над самим собой на языке Церкви называется покаянием. Интересно, что это понятие более широкое, чем понятие «исповедь». То есть, покаяние является самой природой исповеди, но к ней не сводится. Греческое слово «μετάνοια» («метаноя», "мета" ("после") и "ноео" ("понимать", "мыслить", "воспринимать") дословно обозначает "после понимания", "после восприятия"  и переводится на церковно-славянский и русский языки словом «покаяние», однако его смыл, как мы видим, более многогранный: «перемена ума», «перемена мысли», «переосмысление».  В Новом Завете термином "метаноя" передается арамейское слово "тешува", означающее "ответить", "вернуться", "обратиться" [3].

Все эти значения предполагают движение, причем вектор его направлен вовне, за пределы привычной нормы психического, нравственного состояний. Интенсивность подобного движения предельна. Иисус Христос призывает своих последователей: "Подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо, сказываю вам, многие поищут войти и не возмогут" (Лук.13:24). Словом "подвизайтесь" переведен греческий термин "агонизомай", подразумевающий мучительную, напряженную и целеустремленную борьбу. А в другом месте Христос говорит: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" (Матф.11:28). Словом "труждающиеся" переведен греческий термин "копиао", обозначающий изнурительный труд до изнеможения [4].

Такая кардинальная перемена себя может предполагать и внешнее оформление, в частности, в слово, адресованное к тому, кто выше твоей нормы: к Богу и «близкому». Сила такого слова подобны вспышке света.

Вот что сказала Богу одна из молодых, но уже, к сожалению, опытных наркоманок:

 

«Господи, прости мне все мои прегрешения.

Прости мне ложь, обман.

Прости злобу мою, жестокость.

Наркотики, алкоголь прости.

Воровство, лукавство.

 

Дай мне, Господи, сил справиться с моими пагубными привычками.

Дай мне, Господи, мудрости, веры в себя, чтобы найти мужа хорошего и родить детей здоровых.

 

Прошу тебя, Господи, убереги меня от тюрьмы.

Прошу тебя, дай веры матери, отцу и брату моему.

Прости, прости грехи мои; прости грехи брата моего, матери и отца – прости.

Прошу, дай сил нам всем, дай веры, больше веры».

 

            Цитируемая молитва, написанная вне всякого позирования и самоукрашения, является весьма характерной для пациенток наркологической больницы. По содержанию она есть молитва покаянно-просительная, другие типы, хвалебная и благодарственная, встречаются намного реже. Покаяние звучит за общераспространенные ошибки, но в плане терапевтическом упоминание самых главных болезней – наркомании и алкоголизма – является знаковым и положительно значимым. Перечень просьб является типичным, затрагивает сферу моральную и ориентируется на обретение «нормальной» жизни со всеми свойственными для нее атрибутами, тот минимальный уровень человеческого счастья, в котором так нуждается молодой автор молитвы.

            Тексту свойственна простота, он красив в своей наивности и человечности, доверчивости к Небу без претензий на великое. К сожалению, надо признать, что такой проблеск света в сознании и сердца наркозависимой женщины короток и не предполагает ответственности за сказанное, не отражает сильной решимости затрагивать глубинные слои собственного «Я».

            Более взрослая больная, отягченная алкоголем, смогла раскрыться в короткой, в одну строку, но по глубине приближенной к святоотеческой, молитве:

 

«Господи! Дай мне видеть мои грехи, а не ближних!»

 

Сравним ее с молитвой преподобного Ефрема Сирина, которая читается на каждом богослужении в Православной Церкви в течение Великого Поста:

 

«Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь».

 

 Женщина, измученная собственной страстью, родила в глубинных недрах своего «я» слово, смысл которого нашел себе форму в ее вербальном эквиваленте в сокровищнице христианской духовности. В основании этого явленного вовне смысла – раскаянность, угомоненность, смиренномудрие:

 

Преподобный авва Исаия сказал: «Кто видит грехи свои, тот узрит мир»[5].

 

И это есть сам путь к Небу:

 

«Хочешь ли познать Бога? Познай прежде самого себя» - авва Евагрий [6].

Слово, принятое чуткой душой, породило слово, множащее себя в новом, каждый раз более глубоком и возвышенном. Это умное становление и есть формирование личности. Молитва как плод и одновременно проявление внутренней речи человека способствует формированию его новой понятийной системы, обновлению мировоззренческого тезауруса, расширяет ценностную систему, создает новое целеполагание.

Заметим также, что молитва наркозависимого может иметь педагогическое измерение. Тогда это молитва-предупреждение:

 

«Посвящаю эту молитву всем, кто болеет любым недугом.

 

Во Имя Бога и Иисуса Христа,

оставайтесь добрыми, незлопамятными людьми (крестимся);

И тогда Бог и Иисус Христос

простит Вам все Ваши болячки и недуги (крестимся);

Оставайтесь прежде всего людьми, а не зверьем, который мстит.

Спаси Вас Иисус Христос и сохрани Ваши души, аминь (крестимся)».

 

Для людей из групп социального риска слово, облекшееся в молитву, становится поступком души, в некоторой степени – подвигом, ценность которого в глазах Вечности, возможно, выше религиозного делания укорененных в благочестии. Слово как инструмент коммуникации обращается во внутреннее слово, переходящее затем на уровень т.н. гиперкоммуникации и одновременно служащее ответом на слово произнесенное.

В качестве вывода хотелось бы вспомнить очень известную мысль русского мыслителя ХIХ-го века Короленко В.Г.: «Слово — великое орудие жизни». Начальный опыт религиозного творчества людей, у которых внутренний мир и жизнь внешняя изуродованы наркотиками или алкоголем, если он вдохновляется горячим и продуманным церковным, обобщим – религиозным, словом, приобретает многогранное значение в борьбе с болезнью и является одним из первых шагов в возрастании личности, что на языке христианства означает спасение.

 

«Желаю тебе здоровья, мира и спокойствия душевного, радости сердечной, богатства, в первую очередь духовного. Пусть все добрые надежды твои обязательно сбудутся, и пусть Господь устроит твои обстоятельства наилучшим образом, к твоему временному и вечному благу.

И самое главное – Любовь!»

 

Поздравление с Пасхой соседке по палате.

 

 

Литература:

[1]. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. // Лосев А. Ф. Миф. Число Сущность. М. 1994. - С.30.

[2]. Журнал «Слово» №9, 1991 года, стр.6-10

[3]. Зайченко А.А. "Дитя" или "раб", "союз" или "завет"// Античный мир и мы: Материалы и тезисы конференции. Саратов, 16 - 17 апреля 1999.- Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 1999.- Вып.5.- С.59-60.

[4]. Зайченко А.А. "Метаноя" или что бывает "после понимания"// Античный мир и мы: Материалы докладов и сообщений научной конференции, 25-26 апреля 2002.- Саратов: Изд-во ГосУНЦ "Колледж", 2002.- Вып.8.- С.57-61.

[5]. Афонский Русский Пантелеимонов монастырь. Цветник Духовный. Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей мудрых и святых. – Москва, 1903. – С.160

[6]. Афонский Русский Пантелеимонов монастырь. Цветник Духовный. Назидательные мысли и добрые советы, выбранные из творений мужей мудрых и святых. – Москва, 1903. – С.161

 

09.08.2016