Составитель жизнеописания игумении Евгении (Мещерской) — Елисавета Трофимовна Обухова

Первое жизнеописание игумении Евгении (Мещерской) было напечатано в ноябре 1869 г. на страницах журнала «Душеполезное чтение». Его составил архимандрит Григорий (Воинов).
Совсем недавно, старанием сестер Аносинской обители, в фондах Государственного исторического музея выявлена рукопись «Воспоминания об игуменье Евгении, основательнице и настоятельнице Борисоглебского Аносина монастыря». Ни автор, ни дата создания не указаны. Включив первую публикацию «Воспоминаний…» в только что вышедшее юбилейное издание «“Процветет обитель моя”», подготовители пришли к обоснованному выводу о том, что эта рукопись была составлена кем-то из сестер со слов иг. Анастасии (Комаровой), «с детских лет жившей рядом с княгиней Мещерской», она «была ею воспитана и возглавила обитель после ее кончины». Этот вывод подсказал и датировку рукописи: не ранее 1853 г. и не позднее апреля 1854 г.
Еще один важный вывод относительно рукописи «Воспоминаний» подчеркивает их безусловную ценность: сопоставление текстов убеждает, что архимандриту Григорию (Воинову) при работе над жизнеописанием иг. Евгении они были известны; многое из «Воспоминаний» включено им в жизнеописание.
И, наконец, еще одно жизнеописание, изданное в 1876 г., было составлено Елизаветой Трофимовной Обуховой, принявшей впоследствии монашеский постриг с именем Леонида и ставшей казачеей Аносина монастыря.
Так на протяжении 20 лет — в 1854, 1869, 1876 гг. — мы видим стремление упрочить память об иг. Евгении (Мещерской).
Чтобы ответить на вопрос, почему монахине Леониде (Обуховой), спустя 7 лет после публикации жизнеописания, составленного архимандритом Григорием (Воиновым), было дано послушание написать еще один текст, надо понять какими талантами наградил ее Господь, и как она, по всей видимости, не зарыла их в землю.
В «Памятных записках» иг. Евгении (Озеровой) — внучки иг. Евгении (Мещерской) — есть запись о событиях 1873 г.: «… по указанию преосвященного Леонида <Краснопевкова>, поселилась на несколько недель девица Обухова Елисавета Трофимовна, 25 лет, писательница и, кажется, духовная дочь преосвященного. Похоже, что имеет намерение к монашеской жизни <…>. Она знает много ученых личностей, многих из духовенства, чтит глубоко память в Бозе почившего Филарета» .
Архиепископ Леонид «благословил Обухову оставаться в монастыре с условием совершенного отдаления от ее родителей и родных на целый год». Он, по словам иг. Евгении, «ставил высоко ее ум и дарование писательницы» .
Еще запись: «Особенно печется Владыка об устроении Е. Обуховой, видит в ней, как мне кажется, более, чем в самом деле существует, увлекается ее талантом писательницы, воображение и слово от ума принимает за внутреннее чувство» .
«Памятные записки» игумении Евгении (Озеровой) дают возможность проследить путь духовного становления молодой послушницы. Сначала Елизавете Обуховой поручили обучение девочек. «Владыка премудро поступил, ничем не отличив ее от прочих: это сдержит ее самолюбие и самомнение. О, жалкое, барское, избалованное, горделивое, напыщенное воспитание! Как портит оно самую душу! Но я не без надежды; толчки неминуемые переработают и, может быть, будет настоящим человеком. Призовем в помощь Господа и возьмем терпение, им все превозмогается» .

В Елизавете Трофимовне соединились два древних дворянских рода: по отцу — Обуховых и по матери — Боратынских, состоявших в родстве с такими известными фамилиями, как Барышниковы, Дельвиги, Нелидовы, Оболенские, Толстые, Энгельгардты, Чичерины...
Дед по материнской линии — Илья Андреевич Боратынский (1776–1837) — вице-адмирал, участник многих кампаний. Выйдя в отставку, женился на Софии Ивановне Барышниковой (1797–1862), от которой имел трех сыновей Ивана, Андрея, Александра, и трех дочерей Варвару, Елизавету, Надежду.
Впоследствии Варвара Ильинична вышла замуж за Николая Павловича Батюшкова, двоюродного брата поэта Константина Николаевича Батюшкова; Елизавета Ильинична — за Трофима Ивановича Обухова; Надежда Ильинична — за Ивана Васильевича Кугушева.
Дорогобужская ветвь Барышниковых, к которой по материнской линии принадлежали сестры Варвара, Елизавета и Надежда, относилась к самым богатым семьям Смоленщины, и при этом — щедрым благотворителям. Их дед, рачительно управляя своими делами, перечислял огромные суммы на образование, строительство храмов, был ценителем живописи и архитектуры; его заказы выполняли В.А Тропинин, М.Ф. Казаков, Д. Жилярди. Родная тетка — Анна Ивановна Барышникова — в 1823 г. вышла замуж за С.Н. Бегичева. В московской усадьбе Барышниковых (Мясницкая, 42) молодые супруги на своих вечерах принимали Д.В. Давыдова, В.К. Кюхельбекера, В.Ф. Одоевского; здесь гостил А.С. Грибоедов, работал над комедией «Горе от ума», писал свои знаменитые вальсы.
Следующее поколение также подарило русской истории прославленные имена. В двоюродном родстве — один из самых значительных русских поэтов XIX в. Евгений Абрамович Боратынский.
Семейные традиции служения искусству были продолжены детьми и внуками. Сын Обуховых Сергей Трофимович (старший брат монахини Леониды) известен как оперный певец, солист Большого театра; одна из племянниц м. Леониды — Надежда Андреевна Обухова, народная артистка СССР, обладавшая уникальным меццо-сопрано. В своих мемуарах она передала творческую атмосферу, царившую в семье.
С другой стороны, из рода в род сохранялись духовные традиции.
Родная тетушка м. Леониды Варвара Ильинична вторым браком была за Михаилом Ивановичем Головиным. Любила принимать странников и юродивых, устроила в своей московской усадьбе Головино Спасскую домовую церковь, а в глубине парка — часовню во имя святого преподобного Сергия Радонежского, положив тем самым начало Казанскому Головинскому монастырю.
Вторая тетушка — Надежда Ильинична Кугушева — вела строгую христианскую жизнь; совершала паломничества в Саровскую пустынь, в Арзамас, Аносино, Шамордино, на Вышу и другие святые места. Она была духовной дочерью и корреспондентом свт. Феофана, Затворника Вышенского. Со временем в переписку с преосвященным вступили две ее дочери, сын и две племянницы. 500 писем к членам семьи Кугушевых составляют пятую часть сохранившегося эпистолярного наследия свт. Феофана. Одна из дочерей — Александра, которую свт. Феофан шутливо называл Беличкой — приняла монашеский постриг с именем Феофания, а впоследствии схиму. Внучку — Елизавету Аркадьевну Муратову — в первые годы советской власти в Одессе тайно постриг в монахини с именем Серафима архимандрит Геннадий (Ребеза).
Итак, 25-летняя особа, прибывшая в Аносин монастырь осенью 1873 г., пребывала в своей родной семье под влиянием этих двух миров: мира строгой духовной жизни — с одной стороны, и с другой — мира творческой увлеченности изящными искусствами.
Насколько сложен был путь духовного восхождения, видно из исповедального письма Елизаветы Обуховой к преосв. Леониду. Письмо выявлено в фондах РГБ и датировано 31 октября 1873 г. В нем глубина переживаний, искренность стремлений и чистота помыслов.
«Исполняя приказание Ваше, я составила для летописи монастыря описание торжества 50-летия нашей обители. Простите, Бога ради, что я дурно выполнила свое послушание. Я не знаю, какого рода рассказ требуется для летописи. Все, что я писала до сих пор, имело чисто светский литературный характер, и если мне и случалось описывать церковные торжества, то личные мои размышления и впечатления разнообразили рассказ; а теперь, когда мне пришлось придать своему описанию официальный характер, оно вышло и некрасиво, и сухо. Долго мучилась я желанием переделать свою неудачную работу, потом увидела, что все мои усилия будут тщетны, ничего порядочного я теперь не в силах написать, потому что не понимаю ясно, какого рода рассказ требуется от меня, и потому что мне приходится описывать событие, которое происходило в такую великую минуту моей жизни, что я ничего не видела и не замечала вокруг себя, и потому еще, что вследствие перелома, совершившегося в моей жизни, у меня и в голове, и в душе целый мир новых разнородных ощущений и мыслей, с которыми я еще пока справиться не умею и не могу, — следовательно, мне остается, наступив ногою на свое самолюбие, исполнить послушание и попросить прощения в том, что не сумела исполнить его как должно. Умоляю Вас, Преосвященнейший Владыко, простите меня и вразумите» .
Обухова пишет преосвященному Леониду и о непривычных для нее условиях монастырской жизни: «Мало-помалу я привыкаю к новой жизни, хожу в церковь, в трапезу, принимаюсь и за посильные послушания. Невольно приводит меня к смирению сознание моей немощи и того, что пока я еще не могу дать никакого настоящего труда обители; утешаю себя тем, что, по слову св. отец, и самое маленькое, ничего не значущее послушание, если оно исполняется с усердием, приемлется Богом — и надеждою, что со временем Бог по своей милости и за Ваши святые молитвы даст мне и силу, и уменье послужить обители, а пока мне надо учиться смирению. Бывают слабые минуты, когда на память приходят родные, особливо отец, или (что еще труднее) чувство теплоты в душе заменяется холодностью и сухостью, которая наводит на грусть; но чаще всего на душе у меня легко и радостно, и я не знаю, как благодарить Бога, а после Бога Вас, святый Владыко, потому что, если бы не Вы положили конец моим колебаниям, я и доныне была бы в прежнем беспомощном состоянии и очень легко может быть и совсем зачахла без решительных мер над собою. И часто, когда глубокой ночью приходится мне на благовест колокола идти в храм Божий на молитву, в душе просыпается чувство тихой радости при сознании, что я уже не в прежней мирской обстановке бесплодного страдания, а в св. обители под сенью молитв и любви Матушки Игумении и сестер. Здоровье мое заметно крепнет, силы и нравственные, и физические обновляются, и я молю Бога о том, чтобы не втуне пропал для меня этот год, чтобы к нравственному своему усовершенствованию воспользовалась я местом и людьми, среди которых живу, а не явилась праздной нерадивой зрительницею доброго подвижничества обители, в которую приведена волею Божиею и Его милосердием. Мне страшно за себя, потому что я и немощна, и малодушна, и — каюсь — при малейшем приражении врага готова робеть и тосковать и больше, чем когда-либо, чувствую — в той нравственной работе, которую начала над собою — особенную нужду в помощи Божией. Вы вызвали меня своим святительским словом на новую жизнь, своим благословением и молитвою Вы осветили мне мой путь, — молю: не лишайте меня и впредь Вашей молитвы, Вашего слова для назидания, для руководства, для спасения, да, дерзая о Господе, бодро пойду я начатым путем и за Ваши святительские молитвы да свершится в моей немощи и худости сила и милость Божия» .
Но, как известно, искушения, самые коварные, подстерегают человека на каждом шагу, особенно, если он решительно вступил на путь духовного обновления.
18 сентября 1874 г., когда подошел к концу срок монастырского испытания Елизаветы Обуховой, приехали ее родные. О состоявшейся встрече иг. Евгения записала: «После свидания с ними, так как год испытания ее окончен, я спросила о ее намерениях и решении, чтобы доложить преосвященному. Она объявила мне и просила передать Владыке, что она к нашей обители никогда расположения не имела и никогда входить в нее не желала, но сделала это за послушание, усматривая в слове Владыки волю Божию; что ей очень трудно, но что она еще попробует и потом скажет добросовестно, может ли остаться у нас навсегда, что в мир она не возвратится ни за что, а ежели уже нельзя говорить с Владыкой, то по его отъезде из Саввина желает посоветоваться с о. духовником. Я слово в слово передала Владыке. Он был удивлен, никак не ожидал такого исхода и приказал сказать: “Ежели Елисавета думает идти обратно в мир, или к Валерии перейти в Страстной монастырь или в какой московский, то должна знать, что это будет ее погибель, что дверь моя будет затворена навсегда беглянке-монашенке и ее родным, что срамно будет принимать их после всей возни с ними для устройства Елисаветы» .
К счастью, Елизавета Трофимовна Обухова не оставила Аносин монастырь. Ее благословили составить жизнеописание иг. Евгении (Мещерской). Труд был завершен 17 марта 1875 г.
Последние строчки «Памятных записок» игумении Евгении (Озеровой), относящиеся к 1877 г., сообщают, что преосвященный Леонид (Краснопевков) разрешил «Обухову одеть в монашеское платье».
Еще один источник наших знаний о пути духовного восхождения монахини Леониды — ее письма к Екатерине Васильевне Краснопевковой, в замужестве Ушаковой, старшей сестре преосвященного Леонида. Рано овдовев, она стала верной сподвижницей своего брата.
После его кончины 15 декабря 1876 г. Ушакова подготовила к печати небольшую часть эпистолярного наследия: «Письма из Ярославля к родным высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского и Ростовского, с 14 июля по 13 декабря 1876 года». Это издание, вышедшее в Москве в 1879 г., было отправлено и в Аносин монастырь для Елизаветы Трофимовны Обуховой. В 1880 г. Екатерина Васильевна Ушакова приняла постриг с именем Леониды.
Сохранилось письмо Обуховой, адресованное уже «досточтимейшей матери Леониде» и обозначившее следующий важный этап духовного восхождения аносинской послушницы: «Постриг мой назначен в четверг, 21 числа; усердно прошу Вас помянуть меня, недостойную, в этот день в святых молитвах Ваших пред Господом. Не знаю, какое имя будет мне дано при пострижении, считаю за грех заявлять какое-нибудь свое личное желание, предоставляя воле Божией о мне сказаться в воле моей Настоятельницы; но какое бы имя мне ни было дано, молю Господа не лишить меня покровительства святопочившего Владыки нашего и верю, что его святительские молитвы помогут мне в эту великую минуту моей жизни, как помогли в начале моего монашеского пути» .
Письмо датировано 17 июня без указания года. Но поскольку Обухова написала, что постриг состоится в четверг, 21 июня, то не составило труда выяснить: это число приходилось на четверг в 1883 г.
Матушка игумения, на волю которой уповала Обухова — пятая настоятельница Аносина монастыря игумения Иоанна (Макарова), сорок лет (1879 ок. 1918) стоявшая во главе святой обители.
Приняв монашеский постриг с именем Леонида, Обухова 24 сентября 1880 г. была определена на должность казначеи Аносина монастыря. Ее имя не раз упоминается в письмах свт. Феофана (Говорова), Затворника Вышенского к семье ее тетушки — Надежды Ильиничны Кугушевой.
Впервые — летом 1888 г.: «Писала ко мне мать Леонида — Аносинская казначея. <…> Спаси ее, Господи! Она имеет сильную ревность о спасении. Да исполнится над нею обетование — изреченное Господом для ищущих! И все ищущие — да обрящут искомое» .
Существовавшая, по всей видимости, небольшая переписка матери Леониды со свт. Феофаном была связана с изучением уставов монашеских обителей и, вероятно, с подготовкой двух трудов преосвященного, опубликованных Русским Пантелеимоновым монастырем на Афоне в 1892 г.: «Древние иноческие уставы пр. Пахомия Великого, св. Василия Великого, пр. Иоанна Кассиана и пр. Венедикта» и «Напоминание всечестным инокиням о том, чего требует от них иночество. Слова еп. Феофана. (Из слов к тамбовской и владимирской паствам.)».
В середине марта 1891 г. на Вышу пришло сообщение о болезни м. Леониды. «Помоги ей, Господи, оздороветь. Посылаю для нее книжку: “Начертание [христианского нравоучения]ˮ» ,   тотчас откликнулся преосвященный Феофан.
Но 11 августа 1891 г. было прислано скорбное известие. Святитель Феофан постарался утешить близких: «Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Леониды! — Коли она светло пожила, то и поступит в светлые обители. Да помилует и спасет ее Господь!» . И значительно позднее, в другом письме: «Что мать о Леониде печалится — натуральное дело. Но да послужит ей утешением то, что мать Леонида теперь в лучшем положении, чем была здесь... и утешать может оттуда сильнее, чем делала это здесь на земле. Но чувствовать это матери мешает ее мука и скорбь...» .
В заключение еще несколько слов о трудах матери Леониды (Обуховой). На заседании 26 декабря 2019 г. Священный Синод постановил: «Одобрить для употребления за богослужением и в домашней молитве» составленный ею акафист Рождеству Христову.
Так, с помощью Божией и по благословению преосвященного Леонида (Краснопевкова) Аносинская казначея Леонида (Обухова) сумела благочестиво развить свои таланты и принести их в дар Православной Церкви.

03.06.2024