Русская Православная Церковь Московский Патриархат Борисоглебский Аносин ставропигиальный женский монастырь

Жизнеописание преподобномученицы Дарии (Зайцевой)

Преподобномученица ДарияПреподобномученица Дария родилась в 1870 году в селе Богослово Рязанского уезда Рязанской губернии в семье крестьянина Петра Зайцева. С детства возлюбив Господа, она в ранней юности решила удалиться от мира с его соблазнами и лукавством и служить своему Небесному Жениху. Девятнадцати лет ушла она в Борисоглебский женский Аносин монастырь в 30 верстах от Москвы, в 15 верстах от Звенигорода, на реке Истре, где подвизалась до самого закрытия обители советской властью в 1928 году. Неизвестно с достоверностью, что побудило Дарью выбрать для жительства именно этот монастырь, но к тому времени Аносина пустынь была процветающей, образцовой общежительной пустынью как по укладу жизни, так и по духовным своим достижениям. Обитель славилась прежде всего своим подвижничеством. Ее монахини нередко становились настоятельницами других монастырей и общин. Многие известные духовники направляли своих духовных чад в Аносино, зная, что именно там они получат помощь в монашеском подвиге и духовное окормление. Аносинский монастырь часто называли «женской Оптиной пустынью»: здесь также было развито старчество – традиция духовного окормления монашествующих, особенно новоначальных сестер. Каждая из них вручалась опытной монахине – старице, и отношения между ними строились на взаимном доверии, без чего невозможно стяжать смирение и послушание – начало всех других христианских добродетелей. Видно, и до Рязанской глубинки дошла добрая слава об Аносинском монастыре. Интересно, что Дарья была не первая из уроженцев Богослово, кто пришел подвизаться в эту обитель. К тому времени в Аносино уже жили пара ее односельчанок, вероятно, от них девушка и узнала о монастыре, загоревшись желанием последовать по их стопам.

Обитель в Аносино, удаленная от человеческого жилья и мирской суеты, была пустынью не только по названию. По территории монастыря никто из посторонних вообще не ходил, даже с родственниками сестры могли встречаться лишь за оградой монастыря – в гостинице. По уставу в обители не допускалось наемного труда. Все работы, вплоть до изготовления обуви, сестры выполняли самостоятельно. При этом запрещалось ходить в мир «за сбором» (то есть за милостыней на нужды монастыря). Труда в монастыре было много, но столько, чтобы он не препятствовал молитве. Уставные, долгие службы начинались глубокой ночью. Келейно же сестры упражнялись в молитве Иисусовой. Дабы ничто не отвлекало сестер от внутреннего делания, в кельях не было даже освещения (кроме лампадки перед иконами). Общежительный устав избавлял насельниц от излишних попечений и вместе с тем приучал к смирению и нестяжательности. По кельям не позволялось иметь ничего лишнего, только самое необходимое, никто ничего не мог получить от мира.

Люди, опытные в духовной жизни давно заметили, что для монаха чрезвычайно важен период новоначалия, ибо направление, полученное при начале пути, накладывает отпечаток на весь дальнейший путь подвижника и его духовное устроение. В те годы, когда Дарья пришла в Аносино, настоятельницей монастыря уже в течение пяти лет была игумения Иоанна, почитаемая за свою строгую подвижническую жизнь, молитвенность, духовную мудрость, ревностную любовь к уставным богослужениям. Как настоятельница игумения Иоанна была строга. Принимая в обитель сестер, она предупреждала о трудности монастырской жизни и о необходимости полного разрыва с миром, даже брала с них подписку до смерти безвыходно пребывать в монастыре, не разрешала никаких поездок и отпусков на родину. «Большая польза, - объясняла она родственникам, приезжавшим просить отпустить к ним инокиню - всем, если сестра останется в монастыре, всем миром помолимся за болящего или умершего, а выйдя из обители сестра порассеется в миру, прежней уже не вернется». Вела матушка старческое окрмление и всемерно заботилась, дабы насельницы обители не проводили времени праздно. В то же время строгость настоятельницы в отношении духовного уклада монастырской жизни не была ни черствостью, ни жестокостью. К сестрам она была милостива, как мать, а они благоговели перед своей игуменией. Сама отличаясь сосредоточенностью и бдительным вниманием к движениям своего сердца, она приучала и сестер всегда ходить пред очами Божиими. «С Богом ли ты идешь, душечка?» - таково было неизменное приветствие сестрам этой опытной подвижницы, стяжавшей дар непрестанной молитвы Иисусовой. Игумения Иоанна стояла во главе монастыря около сорока лет (1879–1918) и преставилась в возрасте 90 лет уже после революции. Естественно, что возвышенное духовное устроение Матушки нечувственно передавалось и ее духовным чадам.

Еще со времен основательницы, игумении Евгении (Мещерской), в Аносинской обители значительное внимание уделялось образованию сестер. Неграмотных крестьянок обучали читать и писать, чтобы они могли осознанно участвовать в богослужении и пользоваться святоотеческим опытом из книг тщательно подобранной монастырской библиотеки. Так и Дарья была обучена в монастыре чтению, письму и рисованию. Помимо общих послушаний она занималась живописью в иконописной мастерской и была помощницей при рухольной (вещевой склад). Надо отметить, что в строгом общежитии, каковым являлся Аносин монастырь, рухольное послушание особенно ответственно. Ведь согласно заведенным порядкам, все в обители считалось общим, никто ничего не считал своей личной собственностью. Даже сезонная одежда была общественным достоянием – например, зимой на выезд в лес выдавались со склада тулупы и валенки, но потом они вновь сдавались на общее хранение и на следующий год уже не возвращались к предыдущей «хозяйке». На монастырь возлагалась забота обо всех материальных нуждах и потребностях сестер, чтобы каждая была обеспечена всем необходимым. Естественно, степень ответственности сестер, отвечавших за это послушание, была очень высока. Но Дарья успешно справлялась с ним, будучи, по свидетельству послужного списка, «качеств добрых».

Ни в монастырских ведомостях, известных лишь за дореволюционный период, ни в последующих документах не находим сведений о монашеском постриге Дарии. Многие годы терпеливо и безропотно трудясь на монастырских послушаниях, послушница Дария вела жизнь смиренную, ничем внешне не выделяясь из среды единонравных сестер. Она не домогалась высших должностей и званий, памятуя о том, что не место и не одежда красят человека. Послушница Дария, почти сорок лет работая Господу, служа Ему верой и правдой, не унывала и не роптала на то, что старшие, испытывая терпение и кротость этой искренней рабы Божией, медлили постригать ее в иноческий чин. Она твердо помнила сказания древних патериков о том, как, случалось, добросовестные послушники по смерти являлись облаченными в великую схиму, в то время как нерадивые схимники оказывались лишенными ее. Поэтому все внимание усердная послушница старалась уделять внутреннему устроению, чтобы явиться – не перед пристрастным и близоруким взором человеческим, но лишь пред очами Отца Небесного – истинным, внутренним монахом, неоскверненно нося свои пустыннические ризы, «в неистлении кроткого и молчаливого духа».

После революции Аносин Борисоглебский монастырь существовал еще десять лет. В 1923 году, уже при большевиках, он отметил свое столетие. Его последняя перед закрытием игумения Алипия (1875–1942; в миру Мелания Петровна Таишева, духовная дочь схиигумении Фамари (Марджановой), в схиме – Евгения), приняв обитель в цветущем состоянии, всеми силами старалась сохранять монастырский дух и уклад жизни на прежнем высоком уровне. Но притеснения от властей не могли не сказаться: монастырь был обложен тяжелыми налогами. Инокини всегда много работали, но ровно настолько, чтобы обеспечивать себя: устав обители не позволял им иметь ничего лишнего, так как главной в их жизни была молитва. Теперь же, чтобы платить налоги, пришлось расширять хозяйство – стали разводить свиней, стегать одеяла, вязать на специально приобретенных машинах чулки и пуховые вещи на продажу, разводить для этого пуховых кроликов. Питание ухудшилось, сестры стали уставать. Пришлось, не сокращая служб, переносить их с ночного на более удобное утреннее время. Новых сестер из мира стало поступать мало, но до самого закрытия все еще оставалось около 130 инокинь и послушниц.

В 1928 году на праздник Святой Троицы из Павловской слободы в монастырь приехали представители власти, арестовали матушку, двух священников и еще четырех сестер. Арестованных повезли в Москву, а остальным приказали через три дня освободить монастырь. Сестры разошлись кто куда, но еще до этого, не дожидаясь их ухода, кельи монахинь заняли местные жители, так что последние дни они ночевали в трапезной на полу.

После закрытия монастыря послушница Дария поселилась в селе Холмы Истринского района, где прислуживала в Знаменской церкви. По воспоминаниям местных жителей, вместе с Дарией прибыли еще две монахини, но вскоре они куда-то ушли, а Дарья прижилась при храме. Жила она в церковной сторожке. В 1934 году ее избрали церковной старостой. Одна из местных жительниц вспоминает, что в те годы ее, восьмилетнюю девочку, мама водила к матушке Дарье, чтобы та помолилась и помазала святым маслом больные ножки девочки, ребенок от этого получал облегчение в своей болезни.

Во время гонения на Русскую Православную Церковь – в 1937 году в Истринский отдел НКВД поступил донос, что в селе Холмы проживает насельница одного из закрытых монастырей, которая продает на железнодорожной станции лампадное масло и Богоявленскую воду; доносивший требовал обратить внимание сотрудников НКВД на такое, как он выразился, безобразие.

В феврале 1938 года были допрошены дежурные свидетели, которые показали, что послушница Дарья ведет среди населения разговоры о том, что нужно больше молиться Богу, что Господь покарает большевиков за то, что они разрушают веру.

3 марта 1938 года послушница Дарья была арестована и поначалу находилась в камере предварительного заключения при милиции города Истры, где и состоялся первый допрос. За неимением необходимого числа сотрудников НКВД для широкомасштабной операции по аресту сотен тысяч людей, Дарью Петровну допросил сотрудник уголовного розыска, который потребовал рассказать о проводимой ею среди населения села Холмы контрреволюционной агитации. Обвиняемая ответила, что советской властью она недовольна единственно из-за того, что закрываются храмы и устраиваются гонения на православных, сажают в тюрьмы священников, диаконов, монахинь. На этот случай она уже приготовила себе вещи и ожидала, когда ее арестуют. 8 марта 1938 года тройка НКВД приговорила послушницу к расстрелу, и она была переведена в Таганскую тюрьму в Москве. Послушница Дарья Зайцева была расстреляна 14 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой..  Вскоре был закрыт и разорен и Знаменский храм с.Холмы, ставший родным для матушки Дарии.

Пронеслись над Святой Русью годы лихолетья, по молитвам новомучеников забрезжили сквозь тучи солнечные лучи, согревая землю, обильно орошенную их святой кровью. В великом сонме новомучеников Российских была прославлена и преподобномученица Дария (Зайцева). В 1992 году возобновилась иноческая жизнь в разоренном Борисоглебском монастыре. За последние годы из руин воссозданы Троицкий храм и привратная церковь Святителя Димитрия Ростовского. Отстраивается церковь Анастасии Узорешительницы. В 2006 году Патриархом Алексием II освящен храм-часовня Святой царицы Тамары, возведенный на кладбище деревни Аносино. Благоустроены сестринские корпуса, при обители устроен приют для девочек, налаживается крепкое монастырское хозяйство. Богослужения в обители совершаются ежедневно: с 6 часов утра – утренние молитвы, полунощница, в 8.00 - Божественная Литургия, в 17.00 – вечернее богослужение. День и ночь читается Неусыпаемая Псалтирь с поминовением о здравии и упокоении православных христиан. Восстанавливается и Знаменская церковь с.Холмы.

Внимайте убо себе, людие российстии! – взывает святая Церковь. –Пробави бо Господь ныне милость Свою нам: потоцы крове мученик изсякоша, пленения от власти безбожных свободихомся, попрании храмы Божии возставляются. Бежим всемерно приражения греховнаго, да не паки гнев Божий наведем на ся и не будут нам последняя горша первых. (Стихира «на хвалитех» службы святителю Тихону, Патриарху Московскому)

Житие преподобномученицы Дарии из сборника

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века.

Составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Март».

Тверь. 2006. С. 29-31

Незаметная жизнь Дарии Зайцевой

14 марта, 2013 • Анастасия Коскелло

14 марта (1 марта ст.ст.) Русская Православная Церковь чтит память мученица Дарии Зайцевой. В 1938 году ее расстреляли на Бутовском полигоне. На допросе она не отрицала, что отрицательно относится к советской власти из-за гонений на Церковь.

Незаметная жизнь

Это была простая русская женщина, дочь крестьянина Петра Зайцева, Дарья. Она родилась в 1870 году в селе Богослово Рязанского уезда Рязанской губернии. В возрасте 19 лет поступила послушницей в Борисоглебский Аносин монастырь Звенигородского уезда Московской губернии. В 1938-м, на момент расстрела, ей было 68 лет.

Она не была сколь-нибудь выдающейся женщиной не только по светским, но и по внутрицерковным меркам. Никаких, казалось бы, чудес в ее жизни не было. Ни ярких аскетических подвигов, ни пророческого дара. Она даже не была монахиней — просто послушница. То есть, в известном смысле, для монастыря она была «никто»… Послушник, в отличие от монаха, в монастыре не имеет вообще никаких прав. Только служить другим. И она служила — в основном носила воду с реки Истры на высокий монастырский холм.

Жизнь ее прошла как будто бы незаметно. В 1928 году монастырь, где жила Дарья Петровна, был закрыт большевиками. Тогда она переехала в село Холмы Истринского района Московской области, где в то время жило много монахинь из закрытых советской властью монастырей. В Холмах Дарья Петровна поселилась в сторожке при Знаменской церкви. Помогала в храме, в 1934 году была избрана старостой прихода.

Узелок с бельем

Дарья Петровна не афишировала своих антисоветских взглядов, но и не таилась. Общаясь с верующими людьми, она знала, сколько людей вокруг арестовано просто за то, что они православные. Она прекрасно понимала, что рано или поздно придут и за ней, но не желала отказываться от церковнослужения. Просто приготовила у себя дома дежурный узелок с бельем — на случай ареста. И, как оказалось, не зря.

В 1937 году в Истринский отдел НКВД поступил донос, что в селе Холмы проживает насельница одного из закрытых монастырей, которая продает на железнодорожной станции лампадное масло и раздает крещенскую воду. Доноситель требовал обратить внимание сотрудников НКВД на такое, как он выразился, «безобразие».

Ход делу был дан не сразу — только в феврале 1938-го. Вероятно, местную ячейку НКВД не особенно волновала борьба с подобной «преступностью». Скорее, речь шла о выполнении плана по арестам. В 1937-м проблем с выполнением плана не было, а вот в 1938-м кандидатов во «враги народа» осталось уже немного. Возможности для выбора у чекистов сузились.

И тогда донос на Дарью Петровну оказался как раз кстати. Были допрошены дежурные свидетели, которые показали, что послушница Дария ведет среди населения разговоры о том, что «нужно больше молиться Богу», что «Господь покарает большевиков за то, что они разрушают веру». Так было получено основание для ареста.

«Контрреволюционная деятельность»

3 марта 1938 года Дарья Петровна была арестована. Сначала ее содержали в камере предварительного заключения при милиции города Истры. Там состоялся первый допрос. Сотрудников НКВД в те дни не хватало — слишком много было арестантов и допрашиваемых. Поэтому Дарью Петровну допрашивал сотрудник уголовного розыска.

Он потребовал, чтобы Дарья Петровна рассказала о проводимой ею среди населения села Холмы контрреволюционной агитации. И она рассказала.

Рассказала то, что было и так общеизвестно. Что, как и большинство жителей страны, советской властью она недовольна. Что при царском правительстве народу жилось несравненно лучше, а после прихода к власти коммунистов стало хуже. Что коммунисты незаконно притесняют православных верующих, сажают в тюрьмы священников, диаконов, монахинь. Что и сама она на всякий случай уже приготовила себе вещи и ожидала, когда ее арестуют.

Что слова о большевиках, ей приписанные в доносе, действительно были произнесены. Так, зимой 1937 года к ней приходили в церковную сторожку женщины, и она говорила им, но без всякой злобы, что нужно больше молиться Богу и просить, чтобы Господь помог избавиться от этой власти и послал другую.

Дарья Петровна подтвердила, что вела с женщинами разговор о грядущей войне. Она сказала, что уверена в том, что война будет, и что в результате падет власть большевиков. Она также подтвердила, что готова, если понадобится, умереть за веру и за царя.

В завершении допроса Дарья Петровна уточнила следователю, что действительно недовольна советской властью: «Я недовольна существующим строем лишь потому, что закрывают церкви и делают гонения на религию и православных, и поэтому смириться с существующим строем не могу». Она пояснила, что, если это ее мнение и есть контрреволюционная деятельность, то, что ж делать, она ее за собой признает.

Взгляд с расстрельной фотокарточки

Обвинение в адрес Дарьи Зайцевой гласило: «активная контрреволюционная агитация, высказывание пораженческих настроений о падении Советской власти». 8 марта 1938 года тройка НКВД приговорила Дарью Петровну к расстрелу, и она была переведена в Таганскую тюрьму в Москве. Там ее сфотографировали — для палача.

Фото получилось удивительно живое, почти художественный портрет. Перед нами не «дремучая крестьянка», распространяющая у себя на деревне «религиозные предрассудки» — как, быть может, пытались показать сотрудники органов на основании ее анкеты. С карточки 70-летней давности на нас смотрит абсолютно серьезная, умная, глубокая женщина. Четкий, уверенный и совершенно беззлобный взгляд.

В эпоху «большого террора» 1937–38 годов единицы не ломались во время допросов. Большинство, если и не соглашались лжесвидетельствовать в отношении собратьев, то все же пытались «обмануть» следствие: да мы к советской власти хорошо относимся, да мы политикой не интересуемся, да к антисоветской деятельности мы отношения не имеем…

Дарья Петровна в эти «игры» играть не стала. «Зачем отрицать очевидное?», — спустя десятилетия словно говорят ее глаза на тюремной фотографии.

В конце концов, применительно к тому времени, когда погибла Дарья Петровна, настоящей «антисоветской деятельностью» было не участие в «заговорщических организациях» и не издание «антисоветских» листовок.

Настоящей борьбой с большевизмом была простая смиренная христианская жизнь, а также готовность жить по совести и отвечать за свои слова. Именно это продемонстрировала своей жизнью и своей смертью послушница Дария.

Послушница Дария Зайцева была расстреляна 14 марта 1938 года и погребена в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

В 2000 году послушница Дария была причислена к лику новомучеников и исповедников Российских.